Как власти легализовали чёрных лесорубов

Легализация нелегалов

Ужесточать лесное законодательство в России начали чуть более года назад. С 1 января 2015 года предпринимателей обязали при транспортировке древесины иметь сопроводительные документы. Штрафы за нарушения большие: от 30 до 50 тысяч рублей – для физлиц, от 500 до 700 тысяч рублей – для юрлиц. С 1 июля 2015 года необходимо декларировать все сделки по древесине, а с 1 января 2016 года нужно вносить всю эту информацию в Единую государственную автоматизированную информационную систему «Учёт древесины и сделок с ней», коротко – ЕГАИС. Штрафы тоже нешуточные: от 7 до 25 тысяч рублей – для физлиц и должностных лиц, от 100 до 200 тысяч рублей – для юрлиц.

Такими методами в России пытаются решить проблему незаконных вырубок, но эти меры не срабатывают. Теневой лесной бизнес уже так развит, что с лёгкостью преодолевает все эти барьеры. Чёрные лесорубы уже давно научились «легализовывать» свой бизнес на стадии вырубки, а потому без проблем регистрируются в этой системе и тем самым окончательно легализуют свой ворованный лес.

– Дело в том, что большая часть ворованной древесины так или иначе легализуется до того, как она попадает на большие дороги и на какие-то крупные пункты, где древесина принимается. Эта технология отработана уже давно. В России каждый год проводятся спецоперации на крупных автомагистралях, у проезжающих лесовозов проверяют наличие сопроводительных документов. Поэтому люди, которые возят ворованный лес, уже научились его сопровождать теми или иными документами, тем более, что новый документ на перевозку древесины не является документом строгой отчётности, и его довольно легко сделать. Система ЕГАИС тоже практически бесполезна. Проверять, входит ли эта древесина в систему ЕГАИС, в полевых условиях обычно невозможно: у нас на большей части территории страны нет достаточной связи для этого, а там, где она есть, люди обычно возят уже легализованный ворлес, – рассказывает руководитель лесной программы Гринпис России Алексея Ярошенко.

Механизмов легализации ворованного леса очень много. Они отрабатывались и совершенствовались годами.

– Самый простой из них такой: есть арендатор, у него установлена квота на вырубку древесины, но сам он не может заготовить такой объём, к примеру, у него нет лесов нужного качества, либо они недоступны. Он приобретает древесину нужного качества у чёрных лесорубов, и эта древесина у него уже легализуется, потому что у него есть документы на больший объём, чем он срубил сам. И всё, дальше эта древесина поступает в законный оборот. Она смешивается с законно заготовленной, и никто уже не сможет её отделить. Проверить, в каком лесу древесина на самом деле была срублена, в масштабах нашей страны никто не сможет. Риск, конечно, есть, как и в любом воровстве, но в лесу он довольно маленький, – рассказывает Алексей Ярошенко.

Это получёрный вариант, есть и те, которые работают полностью втёмную.

– Львиная доля лесопилок в нашей стране работают вне правового поля. Они покупают лес непонятно откуда и продают непонятно куда. Чаще всего на какую-то часть и купленной и проданной древесины у них есть документы и поэтому в момент проверки они в принципе могут предоставить разрешения, но все эти документы обычно не покрывают весь их оборот. Если говорить по-простому, то вся система лесобеспечения в нашей лесной отрасли дырявая как решето, – отмечает эксперт.

Проверки за честность

ЕГАИС не сможет показать объективную картину, потому что даже добросовестные участники рынка вынуждены врать. Чаще всего они не могут раскрывать информацию о свих реальных вырубках.

– У нас материалы лесоустройства в целом по стране устарели лет на 20, поэтому лесопользователи получают очень грубую оценку того, что они могут в реальности заготовить. При этом вся система отчётности у нас построена так, что лесопользователям очень трудно заявлять о том, что они в реальности заготовили. Они, как правило, должны следовать этим древним бумажкам, потому что если они им не будут следовать, их тут же замучают проверками. И поэтому они вынуждены в своей отчётности указывать те цифры, которые к действительности имеют маленькое отношение, а дальше эти цифры вносят в ЕГАИС. Предприниматели вынуждены вносить в эту систему недостоверную информацию, иначе вся их исходная документация посыплется, – объясняет эксперт.

При этом ЕГАИС очень сильно усложнила им жизнь. Система технически не проработана, работать с ней очень трудно, а за ошибки приходится платить.

– К примеру, туда забыли внести некоторые категории древесины – березовые и осиновые хлысты, поэтому их приходится учитывать как прочие породы древесины. И если найдётся какой-то злонамеренный проверяющий, которому надо, как говорят, нагнуть предпринимателя, он легко это может сделать. Это просто техническая ошибка, но там таких много, – перечисляет Алексей Ярошенко.

О неудобствах работы с ЕГАИС рассказывают и сами предприниматели.

– Система требует дополнительных трудовых и финансовых затрат, необходимо выделять отдельных сотрудников, оформляющих сопроводительные документы и обеспечивающих декларирование сделок с древесиной. Сбоев в системе очень много. В группе компаний «РусЛесГрупп» пока штрафов не было, а вообще в Иркутской области и Красноярском крае уже привлекают к административной ответственности за подобные нарушения, – говорит в группе компаний «Русская лесная группа».

– Система построена не очень удобно, мы пытались завести контракт и не могли зарегистрироваться, приходилось несколько раз регистрировать одно и то же лицо. Мы звонили в службу поддержки, но там нам не ответили. Мы очень много времени потратили, чтобы один контракт завести. Были проблемы со статусом договора: у нас договор подписан, но у другой стороны не высвечивалось, что договор подписан. Эта система очень сырая, много недоработок, – отмечает сотрудник «Уральской сырьевой компании» из Екатеринбурга.

– В России у UPM в аренде нет лесов, мы закупаем лес на рынке. По откликам наших поставщиков знаем, что ЕГАИС – большая бюрократическая обуза для них, – отмечают в финской деревообрабатывающей компании UPM, работающей в России.

Таможенный выхлоп

Между тем, таможенники с большим интересом отнеслись к ЕГАИС по лесу. Если у таможенных органов вместе Рослесхозом будет единая база по всем сделкам, они без труда смогут прослеживать цепочки поставок и определять, ворованная эта древесина или легально вырубленная. Но это в теории, на практике, как уже понятно, всё обстоит иначе. Незаконно вырубленный лес как вывозили за границу, так и вывозят.

– Доступ к этой базе у таможни сейчас есть, но вопрос в том, что находится в этой базе. Как я уже отметил, там часто декларируется нелегальный лес, на который есть документы. Мимо нашей таможни мышь не проскочит бесплатно, она всегда требовала документы на древесину. Будет ли таможня сейчас требовать документы в бумажной форме, либо в электронной форме через какую-то свою систему, либо через ЕГАИС – с точки зрения подтверждения реального происхождения древесины, всё это большой роли не играет. На экспорт нелегально вырубленного леса появление ЕГАИС в блажащие годы никак не повлияет, – отмечает руководитель лесной программы Гринпис России.

Другие прорехи ЕГАИС

Эта система не проработана не только технически, но и юридически. В России есть леса, которые в нашем законодательстве не рассматриваются как леса, к примеру, лесные насаждения на землях сельхозназначения. Они в ЕГАИС никак не учитываются.

– В бытовом понимании это леса, спелые, старые, в том числе хвойные, но они не учтены как лес. Нигде не оговорено, на каком основании и кто может там заготавливать древесину. Пока полиция не проснётся и решит, что этого делать нельзя, все обычно полагают, что это делать можно и активно их вырубают. И всё это идёт мимо ЕГАИС, потому что, по закону, этого леса вроде как и нет. А это десятки миллионов гектаров, достаточно большие площади, – отмечает руководитель лесной программы Гринпис.

Более того, есть один большой изъян в законодательстве, позволяющий и вовсе обходить эту систему учёта. Согласно закону, сделки, заключённые до введения обязательного декларирования, можно не декларировать.

– Данное обстоятельство даёт возможность недобросовестным продавцам древесины заключать договоры на отчуждение древесины на очень существенные объёмы «задним числом», тем самым абсолютно на законных основаниях осуществлять продажу древесины без подачи деклараций о сделках с древесиной, – поясняет юрист компании «Русская лесная группа» Роман Мацинский.

Беспризорный лес

Незаконная рубка в России поражает своими масштабами. Официально у нас признаётся от 1 до 2 миллионов кубометров незаконных рубок в год. Реальных цифр никто не знает, но экспертные оценки колеблются от 40 до 70 миллионов кубометров незаконных заготовок древесины в год. Если смотреть в процентах от общего числа рубок, то, по официальным подсчётам, доля чёрного ранка составляет порядка 0,5-1%, а, по экспертным оценкам – 20-25%.

Даже если ЕГАИС по какой-то волшебной случайности сработает и покажет реальную картину, вряд ли эти цифры будут озвучены. Трудно представить, чтобы официальные лица признали, что на протяжении десятков лет ошибались на 50-70 миллионов кубометров в год при подсчётах нелегальных вырубок.

Решить проблему с чёрным рынком можно только одним способом – реформировав лесное хозяйство, а, точнее, вернув прежнюю систему финансирования, при которой заработанные на лесе деньги оставались на местах, а не уходили в Москву. Новый Лесной кодекс, принятый 9 лет назад, только ухудшил эту ситуацию.

– Чаще всего у нас вырубленная территория бросается на произвол судьбы – нет ни лесовосстановления, ни ухода. Срубили и ушли, с лесом распоряжаются как с месторождением брёвен. У нас такое законодательство, что в большинстве случаев это просто не требуется, а там, где требуется, не контролируется, там, где контролируется, нет экономической мотивации. Надо всю систему менять на корню, – объясняет эксперт.

– Чтобы отслеживать незаконные вырубки, в лесу нужны реальные люди, которые будут заинтересованы в том, чтобы лес находился в хорошем состоянии.  При старом кодексе основной поток денег, заработанных на лесе, сосредотачивался на местах, на уровне района. Сейчас все деньги уходят на самый верх, и непонятно как потом распределяются, до реальной работы в лесу доходит очень мало. Если до нового лесного кодекса штаб работников лесной охраны составлял почти 100 тысяч человек, сейчас – 22 тысячи. Если не вернуть экономические основы нормального лесного хозяйства, сберечь лес от чёрных лесорубов будет невозможно. Сейчас он практически пустой, беспризорный, – резюмирует руководитель лесной программы Гринпис России Алексея Ярошенко.